ОСКОЛКИ ЛЮБВИ

66963139_30148820

После войны мы жили в большом доме, в котором было тринадцать подъездов. Подружки мои и друзья почти одного возраста, все обожжены войной. Раны от войны чувствовала каждая семья, у кого - то они не заживали, а у кого – то затягивались медленно и тяжело. Мы, дети войны, любили играть в войну, вставляли интересные моменты в свои игры, используя воспоминания и рассказы взрослых, любили мечтать и представлять свою жизнь в будущем. А ещё с девчонками любили гулять по вечерам возле окон дома, особенно первых пяти подъездов, т. к. окна первого этажа располагались невысоко от земли, и в каждом окне своя жизнь с героями из прошлого, воспоминаниями, сомнениями и любовью, тайнами и страстями, загадочными историями…Из этих окон шла любовь, мы видели изменения послевоенных судеб, новых дорог героев.

Сегодня, когда прошло более полувека, я вспоминаю свои дороги детства, всплывают часто окна нашего дома и, возвращаясь к ним, я думаю: никогда бы не узнала о судьбах людей, живущих в нём, если бы во мне не было столько любви к этим людям. Окна были, как на ладони: никаких штор, занавесок, такое впечатление, что в них можно зайти прямо с улицы.

В окне мы видели сгорбленного временем профессора физики Чефранова, который жил один в своей комнате коммунальной квартиры. Кашлял так сильно и продолжительно, что нам, детям, было слышно, и больно становилось в груди от туберкулёзного кашля. Вот окно семьи Шумовых, где каждый вечер жена кормила ужином мужа, вернувшегося с работы, подавая ему две картофелины в мундирах и квашеную капусту, сынок подходит к столу, папа гладит его по голове, а жена нежно заглядывает в глаза мужу. Вот в окне пожилая одинокая женщина Евдокия, которую мы замечали всегда рядом с большим фикусом. Вечерами, когда свет лампочки освещал комнату, фикус был виден нам. Большие листья фикуса она вытирала каждый вечер и о чём – то разговаривала с ним.

Самым любимым окном, возле которого мы стояли часами, было окно Пановых. Она, Софья Трофимовна, учительница, всегда в чёрном платье, и её сын Витя. Он, как мы по возрасту, но с нами никогда не гулял. Мальчик всегда с мамой. Вечером видели скромное жильё их комнаты: стол у окна, этажерка с книгами возле двери, а сбоку кушетка для Вити, а с другой стороны - железная кровать, на которой спала Софья Трофимовна. Каждый вечер мы смотрели в это окно, которое освещалось тусклой лампочкой, и видели, как Витя, хмурый и надутый, шёл с книгами за стол, а сбоку сидела мама – учительница, контролируя выполнение им уроков. Мне кажется, что это так глубоко засело, так тянуло нас к этому окну, так мы сочувствовали этому мальчику, худенькому, бледному очкарику, и так нам хотелось его защитить, когда Софья Трофимовна наклоняла сына к тетрадкам, не разрешая отвлечься ни на минуту. В наших маленьких сердцах и душах загорался огонёк сочувствия и солидарности к беззащитному Вите. Мы иногда бросали маленькие камешки по стёклам, отвлекая Софью Трофимовну от Вити. Странные эти взрослые! Зачем Вите такие страдания? Но уроки сделаны. Мама закуривала папиросу, открывала форточку, чтобы вышел из маленькой комнаты табачный дым, выключала свет - Витя ложился спать, а сама зажигала фитилёк из бинтика на тарелочке с подсолнечным маслом и сидела, сидела, сидела долго, тихо и что – то шептала. Что она шептала, о чём она думала, что просила от жизни, об этом мы не знали. Как только Софья Трофимовна садилась к тарелочке с фитильком, и мы чувствовали, что тень ушедших лет обжигает её душу, мы расходились по домам. Часто разговаривали между собой, придумывая истории и фантазируя о жизни Софьи Трофимовны. Мы только думали, что, очевидно, к ней приходило прошлое, она его никогда не забывала, жила с ним, утирала по нему слёзы счастья, отчаяния, безысходности, оно снилось ей.

И только через много лет я случайно встретилась с Виктором Петровичем Пановым, который рассказал мне о своей маме, как оказалось, неродной ему. Я увидела Софью Трофимовну в другом свете и теперь прониклась к ней теплотой, трепетно и осторожно прикасаясь к непростой жизни этой женщины. Я не помнила её лица сегодня, но Витя воскресил во мне годы, засекреченные столько лет, а теперь они, как облака по небу, плыли и растворялись во времени, а меня тревожили, разбудив во мне воспоминания детства. Внимательно слушая Виктора Петровича, я себя корила за несправедливое отношение к Софье Трофимовне в детстве. Я как будто качалась на волнах послевоенной жизни, и такая нежность шла от рассказа мальчика – очкарика, и что удивительно, это отзывалось во мне музыкой оркестра, в котором звучали и трубы, и скрипки, и нежно пела флейта, и оптимистично выделялся кларнет – всё это тревожило меня, напоминая о прошлом. Знала, что пока не услышу историю мамы Вити, тревога и грусть не отпустит меня. Я узнаю о жизни этой странной женщины с отсутствующим взглядом, похожей на раненую птицу, которую можно вылечить только любовью и временем, тёплыми заботливыми руками. Птица выздоровела, бросила семена любви в благодатную почву, семена дали всходы. И вот передо мной красивый, импозантный, седой взрослый мужчина, профессор, доктор технических наук Панов Виктор Петрович, человек, который всегда ценил и любил свою маму – Софью Трофимовну, пусть даже неродную.

Глаза Вити увлажнились, он собрался с мыслями и начал неспешный долгий рассказ о Софье Трофимовне, которая для него олицетворяла великую женщину войны

Вот настоящая история любви, о которой он узнал из дневника своей мамы. За год до смерти она раскрыла Виктору свою тайну: «Я не твоя мама». Вся её жизнь была в толстой тетради, исписанной мелким красивым учительским почерком. Эту тетрадь мама передала сыну.

-Это самое дорогое, что есть в нашей семье. У меня жена, двое детей, четверо взрослых внуков. Мы завели традицию в семье: месяц май – месяц, когда мы стараемся собраться вместе, чтобы читать и перечитывать страницы жизни нашей мамы и бабушки.

В 1935 году молодая стройная Софья, мечтательная и романтичная, воспитанная на Тургеневской и Чеховской литературе, жившая в любви с бабушкой и мамой (о папе нигде не упоминается) в посёлке Красятичи Киевской области едет поступать в Киев в университет на математический факультет, проходит по конкурсу и начинает учёбу. Каждую неделю она ездила домой за продуктовой сумкой, денег в семье не было, но был маленький огородик, на котором выращивали всего понемногу – это большая помощь для студентки, да и мама с бабушкой скучали по ней. На автобусной остановке она часто встречала юношу, который ехал в посёлок Короп Черниговской области из Киева. Цель поездки Ивана – та же, что и у Софьи. Постепенно в разговорах, стояниях в очередях за билетами на рейсовые автобусы, девушка выяснила, что он учится в том же университете, где училась она, но его факультет иностранных языков. Так началось знакомство и дружба молодых и красивых людей. Иван жил с мамой и бабушкой в посёлке Короп. Молодые имели много общего, им нравилось общаться друг с другом, ожидали с нетерпением предстоящей субботы. Отношения между ними развивались стремительно. На третьем курсе они поженились, а на четвёртом - родился сын Петя, чрез год – дочь Катюша. Бабушки молодых родителей объединились, помогая детям воспитывать детей, их правнуков. Софья и Иван окончили университет в 1940 году, уехали по направлению в посёлок Кагарлик Киевской области учителями математики и немецкого языка. Бабушки, которые руководили в семьях детей, принимают решение: ехать к детям, продать прежние свои жилища и купить домик для всей семьи, в котором бы жили бабушки, внуки и правнуки, и помогать детям.

,

А мамам Софьи и Ивана дать возможность устраивать свои судьбы, ехать в Киев, работать там и менять жизнь к лучшему.

Июнь 1941 года перевернул всю жизнь Софьи Трофимовны, учительницы математики в поселковой школе. Через два дня после начала войны Софья и Иван уехали в Киев для оформления мужа на фронт. Простились на перроне, говорили друг другу слова любви и веры, что война будет недолго, и скоро все будут жить, как прежде, весело и счастливо. Иван говорил о своей безграничной любви к жене и просил: если ей сообщат о его смерти, чтобы она не верила. А потом подумал и тихо прошептал: я с тобой и с детьми буду даже после смерти. Молчали и только смотрели проникновенно друг на друга. Последние слова мужа Софья запомнила на всю жизнь:

-И вечный бой. Покой нам только снится…

Таким он остался в памяти Софии Трофимовны на всю жизнь.

Проводив мужа на фронт, Софья торопилась домой к детям. Рейсовый автобус отменили, пришлось добираться на попутке, а потом идти пешком около пяти километров. Несмотря на то, что женщина торопилась, она слышала звон стрижей, пение малиновок, шелест листвы на деревьях, всё живое тянулось к солнцу. Любуясь красотой вокруг, Софья не чувствовала тревоги, а шла и думала, убеждая себя, что разлука с мужем не надолго, война скоро закончится, и все снова будут вместе.

Подходя к посёлку, увидела, как собираются люди. Почему? Что случилось? То, что произошло, Софью Трофимовну повергло в шок. Ноги вросли в землю, когда она увидела вместо дома глубокую воронку: дети и две бабушки погибли мгновенно. Вражеский самолёт сбросил снаряд, который попал в цель – уничтожил безвинных, беззащитных людей. Софья ничего не помнит, люди отпаивали, лечили её, но разве можно излечить такое! Она, опомнившись от стресса, ушла на фронт – отомстить врагу за смерть семьи. В январе 1943 года она получила похоронку о смерти Ивана. Софья вернулась с войны с массой наград.

Обратный путь к жизни у Софии был труден: она знала, что не будет ни цветущих деревьев весной в её посёлке, ни грядок с помидорами и огурцами, ни спелых вишен, которые лопались на деревьях, призывая хозяев собрать их, ни плетущихся цветов, ни роз возле дома. А будет для неё только глубокая воронка, наполненная снегом, водой или бурьяном. Она ранена осколками войны. Эти осколки в её ладонях, которые она не может выбросить, сложить, как мозаику в картине. Это смальты её памяти, она их несёт на ладонях, вздыхает, боится пораниться этой россыпью. Защитной реакцией может быть только надежда на возвращение весны и лета в её жизни. Никого не было у Софьи Трофимовны. Только воспоминания, боль о родных и близких.

Решение созревало на протяжении войны- взять из детдома ребёнка и сделать его жизнь счастливой. Она сможет это сделать, ведь ещё молодая, хотя горе её состарило. Впереди жизнь для сына из детдома. Усыновила хилого, больного, жалкого, но такого родного мальчика Витю шести лет, у которого, как и у неё, никого на свете не было.

Софья Трофимовна приехала в город Луганск, поселилась в коммунальной квартире, заняв небольшую комнату. Она жила непросто, но главное, кончилась война, маленький сынок украшал её жизнь.

Виктор Петрович тяжело вздохнул и уже спокойней рассказывал мне о себе,он всю свою жизнь крепко связывал семейными узами с мамой, Софьей Трофимовной. Она редко улыбалась, боялась всего, даже успехов сына и своих, не говорила о своих заслугах и наградах. Она берегла свою маленькую раненую семью, понимая, что надо жить для Вити, одинокого птенца, которого забрала в своё гнездо раненая птица.

Мы долго сидели с Витей, вспоминали мелочи, детали детства, окна с фитильком и понимали, как трудно жили наши родители. Виктор Петрович говорил, что хотел бы найти маму Софьи Трофимовны и маму Ивана, но ничего не знает о них, потому что нет о них никаких воспоминаний. Мама не рассказывала ничего.

- Моя мама была замечательной бабушкой для моих детей Пети и Катюши, - продолжал Витя. Назвали детей в память о погибших невинных детях Софьи Трофимовны.

Когда я узнал, что она мне не родная мама, во мне стало ещё больше тепла, любви к ней. Я хотел быть ей слугой, другом, братом, отцом, закрыть своими крыльями и сказать:как же мне повезло в жизни. У меня лучшая в мире мама!

Софья Трофимовна пряталась от жизни, считала себя неудачницей, что так сложилась жизнь.

- Я думаю, что моя семья сумела снять ледяной замок с её души и растопить солнечным светом грустную жизнь мамы. Мои внуки были рады, когда иногда не было в доме света,-улыбнулся Виктор. Они просили бабушку сделать фитилёк, как делала она для папы.

Меня так растревожил рассказ Вити, что я подумала: как надо уметь отогреть человека, так как даже бутоны цветов могут распускаться под снегом, а уж человек тем более.

Людмила Смогоржевски. Март 2004 год. Иерусалим.